Форум » Fem-Slash » Du Hast » Ответить
Du Hast
lori: Du Hast Хрень набекрень Автор: lori Рейтинг: PG-13 фандом: Rammstein POV Шнайдер Гет, AU, сумбур, паФос Ни единого совпадения ни с чем, матчасть отдыхает Я совершено не помню, кто она была и откуда взялась в моей жизни. Да, я совсем этого не помню. Мы видились с ней эпизодически, стреляли друг другу глазами, не приближаясь на должную дистанцию. Но в какой то момент я сам подошел к ней, что-то меня подтолкнуло, и, повинуясь внезапному порыву я склонил голову ей на плечо, и не отдавая отчета в своих словах, произнес: Веди меня! Я долго был в депрессии. Я потерял своих друзей. Их убивали у меня на глазах. А я… я, каналья, смог избежать этой судьбы, смог избежать, да… … да, я смог отползти и укрыться. Я отполз за бетонную стену, прижался к ней щекой и молча смотрел, как падают их тела, и как то, что, мы, живые, привыкли называть временем, испаряется на их сухих губах… Невозможно осознать это. Когда твой друг, которого ты знал почти всю жизнь, падает с приглушенным всхлипом, а ты сидишь, сидишь, сволочь, за укрытием и не можешь ни вздохнуть, ни крикнуть, то ты ... Кто ты после этого? Да, ты был разумен, да, ты был прав в этот момент, ты абсолютно, тысячу раз был прав. Никто не возразит, что ты ничем не мог помочь, но… и в этот же момент ты сам понимаешь, что стал проклят, безмолвно проклят ими. Да, я помню это, до боли помню, и теперь они, мои друзья, меня не отпустят. Как сейчас вижу, как их гробы опускали в могильные ямы, как мне хотелось кричать и выть в эти страшные темные проемы, ведущие в иное, и я тогда действительно кричал - молча, беззвучно, затесавшись в толпу неизвестных мне людей, жадно толпящихся у разверстой пасти земли. И, напрягая память, я теперь могу вспомнить, как встретил ее. Я сидел в баре и напивался, воспоминания мне не давали покоя. Вскоре я снова должен был пойти, как и в тот раз, на «встречу», когда судьба смела моих друзей, но зачем-то пощадила меня. Живая картина стояла перед глазами - вспышки пламени, короткие и злые, носились, как искры, затем слились и превратились в одну сплошную завесу. Меня накрывал пьяный тяжелый сон. Под веками мелькали колючие искры, а затем, когда уже пьяная дрема готова была сморить, в голове что-то резко толкнуло и перед глазами возникло видение алого всполоха. Я качнулся, ударился лбом о столешницу и, приоткрыв глаза, сквозь пьяный транс успел разглядеть, как из проема двери выплыло дразнящее красное платье, черные волосы словно отлепились от темноты, неожиданно и пугающе быстро приблизились ко мне, мягкие губы выдохнули – пойдем! – и я, повинуясь и собрав остатки сил, встал. Ловя выдох, я сквозь пылающий лоб вдруг почувствовал на кончике языка свой тогда не сорвавшийся крик, как приставшую кожурку яблока, но велел себе собраться. Она повернулась к проему двери и поманила за собой. Я встал, одернул ремень, и вполне доверяясь судьбе, пошел за ней. С тех пор мы встречались не единожды, но я плохо помню наши встречи, все, что зацепилось за память – это дразнящий и почему-то вызывающий глухую звериную тоску красный цвет ее платья, черные волосы и странный тоскливый взгляд. Она смотрела на меня как на обреченного, которого должна проводить в последний путь, и казалось, ей опостылела эта роль, словно ей приходится сопровождать таких как я уже много-много веков. В тот последний вечер мы вышли вместе из клуба, спустились по ступенькам. Я закурил, а она, вперив глаза в замутненное берлинское небо, впервые в моей памяти произнесла внятно два слова: давай поедем! Поедем! – удивился я, чувство реальности, притупленное выпитым, выключилось, мысли путались, я хрипло кашлянул, ловя смысл приглашения. - Ты хотя бы понимаешь, в чем ты вздумала меня сопровождать? Если я и вернусь живым, то тебе и надеяться не на что, я не хочу твоей смерти, но и жизни твоей допустить не могу. Но будь что будет! - подумал я про себя, но вслух произнес - –Давай!- с этаким оттенком игры и бравады, и такси подъехало словно по мановению. Я сел, назвал водителю адрес и погрузился в размышления, на заднем плане которых то вспыхивала, то снова гасла ознобная паника. Да, «встреча» ждет меня не сегодня. Но ее неотвратимость давила, затрудняла дыхание, в глазах темнело, и радость, животная радость жизни, присущая мне раньше, кажется, навсегда покинула меня. Мы ехали и ехали. Я знал, что в тот день я точно так же сяду в машину и поеду… сяду ..да, я сяду и поеду… Тут я задремал. Натянутые нервы не выдержали, измученное сознание отключилось, но уже во сне я продолжал думать дальше… Я сяду в такси и поеду. Доехав до окраинных кварталов, «вырублю» водителя и один отправлюсь дальше на свой страх и риск. … дальше …дальше, и… … тут меня тряхнуло, кольнуло какое-то неудобство, и я вынырнул из сна сквозь жидкое ознобное марево, как тогда, в баре. Очнувшись, понял, что продолжаю сидеть в машине на месте пассажира, а на месте водителя, непонятно как, очутилась она, а водителя здесь нет. Он словно растворился, хотя на сетчатке глаза еще отпечатался его силуэт, который я успел захватить боковым зрением. Она сказала – ты заснул, едем дальше, стоит ли ждать? – и рванула с места, все быстрее, быстрее, дальше и дальше, пока город не остался далеко за спиной и в легкие не ударил запах поля. Мерное движение такси по ходу превратилось в мерную тряску, словно мы ехали в старом «Трабанте» по проселочной дороге, пьяный сонный транс снова опутал и я не заметил, как мы выехали на заброшенное шоссе, по бокам которого раскинулось выжженное поле; тут меня вновь толкнуло, и я проснулся окончательно. Что же это? Мы не в такси. Мы в старой колымаге, «Волга», автомобиль Большого Брата, в нем тесно и трясет. Красное платье неожиданно резануло глаза, ошейник-ожерелье блеснул, ослепив, авто резко тормознуло и я поднял глаза. О нет… нет, лучше бы я этого не делал! Меня резанул до печенок взгляд волчицы, устремленный куда-то за мою спину, в это пустое выжженное поле; и да, она там что-то увидела. Она смотрит прямо за меня, в ее глазах отражается чей-то чужой. холодный и пристальный взгляд, словно взгляд из могилы, холодный, пугающий, но по каким-то причинам щемяще-знакомый. Я невольно обернулся. Впереди чернеет похожий на гроб сарай, черная домовина, какой-то барак, вид его вызывает внутренний спазм... Да, это то куда я должен буду идти, куда я должен идти, моя «встреча» назначена мне там, это я помню очень точно. Меня же ждет … как я забыл.. . я… … Я иду – голос почему-то хрипнет и срывается - иду …- туда … - Да… - Да …зачем-то повторил я … «Да» … ударилось эхом о барабанную перепонку. Я невольно прожевал и прочувствовал, прокатал под языком это «да», долго-долго, ведь от этого зависит, то есть будет зависеть, моя жизнь, хотя сейчас, в этот момент, ничего от этого, черт возьми, не зависит, стоит мне только отказаться, и выплюнуть это «да», нЕкогда – как помню - сказанное самому себе - выплюнуть это приглашение к смерти из глотки, я же не обязан, нет, никто и никогда не обязан всегда отвечать лишь «да» - я могу встать и выйти, и забыть про все, что сделал и наговорил за сегодня, просто встать и выйти, да, да, сейчас, только еще чуть-чуть, я уже встаю, и… …вдох… …К-р-и-с, Крис-то-фер … … я резко встал, выдохнул пыльный воздух, стукнувшись и уперевшись головой в потолок машины, встал … И… - Иди… К-р-и-с - резануло по ушам. Снова сел и будто очнулся и вспомнил, кто я такой. Открываю дверь машины. Не сразу поддается, но тактильное ощущение возвращает в сознание, на секунду оборачиваюсь, смотрю на нее. В ее губах до сих пор звучит это не любимое мной сочетание звуков «к-р-и-с», оно режет по нервам, ударяет куда-то вниз, в центр самолюбия и самооценки, и я оборачиваюсь и приникаю к ней, чувствуя в нутре это инородное колебание звуковых волн «-к-р-и-и-с», пытаюсь заглушить его ее вкусом и запахом . Мне не удается, слишком пугающим кажется предстоящий путь к черному дому, и слишком явно я ощущаю свое одиночество в этом пути, так что даже женское тепло приобретает вкус непреклонно уходящей жизни, и я отстраняюсь, чтобы развернуться и пойти в предназначенную мне неизвестность. Черное низкое строение. Начинает казаться, что когда-то давным-давно я видел его в своих снах, это мог быть какой-то сон из давнего детства, старый, стершийся из памяти, неожиданно всплывший сейчас детский кошмар, вдруг припомнившийся теперь, как разбитое в давнем детстве колено. Мне надо - туда – тупо сказал я себе. Мне - надо – туда … Тут меня накрывает сомнение – я услышал в своей голове это «надо» и вдруг ясно понял, что это «надо» произнесла она, а не я. Я встряхнулся. И припомнил, как затормозив, она впервые ясно заговорила со мной. -Тебе не понадобится оружие. Но не беспокойся, все, что нужно, у тебя есть. Ты пойдешь туда, ты ведь сам это выбрал. … Черное строение на поле среди выгоревшей травы подобно гробу. Я не понимаю, что я там встречу. А она смотрит мне вслед и молчит. Постепенно во мне восходит, встает и возрастает в полный рост возмущение – какого черта я должен идти?!! Почему??! Кто я тебе??? Кто ты???!! И еще… когда, за какие мимолетные дни с тобой и эту безумную короткую поездку я успел потерять себя??? …Ты… ты… эхо уносит мой крик. …Кто ты ?!!... Эхо моих мыслей несется через поле и замирает, погашенное ветром. Я один и иду через поле, жухлая трава колышется под ветром, чувствую, что сегодня будет гроза, да, похоже будет гроза. Черная домовина все ближе. Ветхая дверь скрипит на ветру – вдох – как перед нырком в глубину, - удар ботинка - и я вхожу. Темноту словно натянули на глаза. Я зоркий, но в этом гробу органы чувств отказываются подчиняться, я словно облеплен паутиной и иду, слепой и безмолвный, через затхлый темный коридор, и что тревожит больше всего – это то, что дорога назад мгновенно подергивается дымкой, с каждым шагом чувства гаснут и стираются, мысль о повороте назад начинает казаться нереальной. Внезапно озноб паутины спал. Я почувствовал, что стою в просторной и продуваемой всеми сквозняками комнате, ощущая себя полностью голым и беззащитным. Тут мои уснувшие чувства ожили, взыграли и сплелись в страннное соцветие, все пять вспыхнули яркими цветами, засверкали под закрытыми веками и каждое заговорило со мной на своем языке, ожило, засмеялось и заговорило. И эта нега, это странное ощущение вдруг вскипело так, что не могло уже оставаться на отведенном ему предпороге сознания. Я открыл глаза. - Ах, Шнай, мерзавец, а мы-то так тебя ждали... Ждали, когда ты нас навестишь! Я открыл глаза и не мог поверить – - Тиль! Тиль! Паутина спала с глаз, меня накрыла радость, я отказался от разума в который раз за этот день, отказался сразу и безрассудно. - Тиль, Тиль!!! - мой давний друг, мы не виделись сто лет! Задыхаясь, я бросился ему в объятия, - Тиль! – Шнай! А за ним, за Тилем, они, да, это они, они, ребята, как же я рад, как я рад за всех вас…, как я … - Да, и мы … да, … - На, выпей, … Уммм… Ха-ха... Я рад. Рад, и ощущаю, как радость рвет меня на части. Я никогда еще не был так счастлив. Я пью с моими дорогими друзьями, мы веселы и бесшабашны, мы вместе, наконец-то!!! Глаза Тиля светятся теплом и участием, Рихард, хохоча, хлопает меня по плечу, я отрываюсь от моих друзей на долю секунды, передыхаю, и в какой-то момент в мой взгляд попадает черный прямоугольник дверного проема. По загривку проходит холод. Холод дергает за волоски на спине, гладит, кусает, напрягает нервы, холодит и, помедлив, отпускает… На мгновение я успокаиваюсь, но спустя секунду в сердце скользко колет чувство уснувшей было тревоги. Я вперился в глаза Тиля … Тиль, да, мы знаем друг друга всю жизнь да, я помню… Сон. О, опять это багровое марево. Мне кажется, что я сейчас упаду и, с размаху ударюсь как о глаза моих друзей, о барную столешницу - черный прямоугольник воскресает перед глазами. Я смотрю Тилю в глаза и … - Тиль, я … И отряхнув с себя наводь сонливости и пьяного благолюбия я резко, страшно и неотвратимо вспомнил. Вспомнил от начала до конца. Вдох – легкие перехватывает, прикосновение – до боли реально. Нет, никогда не поверю что сон может быть так реален. -Что..? - меня словно дергает током - в глазах Тиля тревога… …Мне. Тиль, мне пора... наверх… -Куда? -Там... ну… там... машина… ждет … -Шнай – говорит он спокойно и четко, - Тебе никуда не пора, ты увиливаешь…, просто увиливаешь от ответа. Я молчу так горячо и красноречиво, что он понимает. И тут взвивается Рихард - …Ты… ты… решил? ...решил удрать? ... Теперь?!! Тиль, повернув голову, мягко его осаждает: -Шнай решил прогуляться на воздух, но ты знаешь, он сделает это лишь после … Я вскидываю голову. - После чего? Друзья мои, вы что-то недоговариваете… - А ты еще не понял? - холодная страшная усмешка Сухой и резкий удар по лицу. Как в замедленной съемке, и в этот миг ярко вспомнилась она, говорящая - Ты знаешь, куда ты идешь Да, понимаю я, идя, я знал, теперь я это до конца понял. Моя жизнь должна была закончиться тогда, мое бегство и последующие приступы самоуспокоения были простым самообманом, я сам, сам не сознавая того, молил об этом и моя мольба была услышана. Это они, мои друзья прислали за мной ангела в алом платье, и радость, бешеная радость вновь вскипает внутри, расходится по телу взрывом и мгновенно гаснет. Горло перехватывает – да, друзья, я с вами, конечно, я с вами. А как же еще… Они склонились надо мною. Бледнота их лиц постепенно густеет, отвердевает, застывая в страшные маски. Бледные маски и черные проемы дверей за их спинами. Да, это мои друзья, и я смеюсь и плачу, вдруг вспомнив все и все-все осознав…, мои друзья и я среди них Я же шел на встречу. Чего же мне еще ждать? Попытка избежать судьбы - бессмысленная затея, Она привела меня к ним, моя жизнь прервется сегодня и пламя взойдет, то пламя, что кошмарило мои сны и пьяные видения; Рихард, не бойся, что я ускользну, я пройду свой путь до конца, ты будешь доволен, я уйду к вам, кому я должен и обречен, она была права, да, права, когда сказала, что я сам выбрал. Ветер колыхал сухую траву, блеклое пасмурное небо бежало над выжженным полем, когда шестеро вышли из барака. Пять темных и один светлый – тот, которого я проводила. Ты смотришь на часы – последняя простительная глупость, пожалуй самая большая глупость, какую придумали люди – нелепая вера в будущее и беспокойство о нем, но разве ты еще не понял, что огонь, который сейчас догладывает твои кости – это есть Я? Ты был достаточно чуток, чтобы довериться мне. Твоя жизнь зашла в тупик, но ты не поддался на самоуспокоение выжившего, ты решил завершить свою судьбу, и … Я проводила тебя, но дальше ты пошел сам. Секуда, время замерло. Кристоф смотрит в ее глаза, как в свое отражение. Взгляд, секунда, еще секунда Взгляд …Огонь...
Ответов - 6
Ketzer: гет, однако, набирает популярность.
lindemannia: Так и с женскими образами у Линдеманна побогаче будет. Это МГМ у нас один и тот стебный, по нему даже сонгфик не сделаешь.
lori: Дык я не понял, заценили или запрезирали? Я же тапок хочу!!! Разберити и укажите на, по-вашему мнению, ляпы а то вакуум какой-то!
lindemannia: Точно хотите? Между "заценить" и "запрезирать" есть еще много интересного) Я не поняла кто на ком сидел в Вашем фике, и случайно или нет Вы назвали Шнайдера Кристофером, кого олицетворяет женщина в красном и почему так много троеточий. Вы знаете очень много слов и любите их использовать, не сочтите за иронию. Лично мне осилить такое нагромождение было нелегко. Но: во-первых, Вы сами определили в шапке, сразу за названием, чем является для Вас этот фик (или это ложная скромность?) во-вторых, на каждого автора найдется свой читатель. Обязательно.
Hando: Простите мне мою необразованность.... Что такое гет?
lindemannia: heterosexual, то есть, никакого яоя
полная версия страницы